«Если говорить простыми словами, то наша задача — это контроль и предупреждение возможных рисков в реализации проекта КАСКАД», — говорит советник по взаимодействию с органами власти Регионального офиса ЮНЭЙДС в странах ВЕЦА Константин Войцехович.
— Мы не можем настаивать. Но мы можем рекомендовать, содействовать, пояснять и предупреждать о возможных рисках. И наша работа по отношению к КАСКАДу — это, по сути, постоянная помощь в осуществлении программно-координационного аудита в реальном времени, чтобы процесс противодействия ВИЧ в рамках проекта шел не только поступательно, но и максимально стабильно и устойчиво».
Региональный офис ЮНЭЙДС оказывал техническую помощь Координационному Комитету в подготовке обеих заявок на финансирование. И сегодня Константин Войцехович рассказывает о самых ярких моментах первого проекта и о тех изменениях, которые ждут нас во втором.
— Если оценивать с точки зрения, как вы говорите, «программно-координационного аудита», как прошел проект?
— Не без сложностей, но если говорить о моих личных оценках и впечатлениях, то он прошел существенно удачнее, чем мог бы. Я это связываю прежде всего с подвижническими усилиями целого ряда представителей сообщества, многие из которых работают в КК, в «Гуманитарном действии» и в НКО, входящих в консорциумы, формирование которых является одним из самых важных достижений проекта.
Консорциумы — это подход, когда программу профилактики ВИЧ в городе или регионе реализует не одна НКО, а целое объединение организаций, каждая из которых имеет свои сильные стороны в работе с разными ключевыми группами. Так реализуется возможность свести воедино самые передовые практики.
И Россия — первая страна в мире, которая широко применила консорциумный подход. Какие-то его элементы на временной основе возникали и ранее, но не в Европе. Именно в России силами самого сообщества впервые всё было изначально выстроено, структурировано и организовано. Так что это российское ноу-хау.
И я вижу серьезные перспективы в том, что нашим НКО удалось отработать механизмы, модели и получить уникальный практический опыт управления проектом такого рода, который вполне может быть применим и у наших ближайших соседей, и в других регионах мира.
— А у кого появилась идея консорциумов?
— У Координационного Комитета. И родилось это из практики. Как только начали думать, кто за что будет отвечать в конкретном городе реализации проекта, сразу стало понятно, что сил у какой-то одной организации вывезти на себе всё и сразу либо уже не хватает, либо может не хватить. Или так: у какой-то конкретной НКО хорошо поставлена полевая работа, а вот менеджерский, управленческий компонент пока находится на недостаточно высоком уровне.
Так и возникла необходимость объединения нескольких организаций или даже инициативных групп, чтобы достоинства каждой использовались по максимуму, а слабые стороны сказывались в работе как можно меньше: именно за счет того, что организации-партнеры постоянно друга подстраховывают, делятся знаниями и опытом.
Консорциумы — это не идея, спущенная сверху. Это инициатива, которая выросла из самого сообщества.
— Смог ли проект за три года повлиять на эпидемиологическую ситуацию?
— Безусловно! И в эпидемиологическом, и в программном направлениях. Понятно, что объем финансирования в рамках проекта невелик — порядка 10 млн долларов на три года плюс не очень большая «добавка на Covid». Конечно, за эти деньги ситуацию в стране кардинально изменить трудно. Но давайте сравним эту сумму со всеми расходами федерального и региональных бюджетов РФ на противодействие ВИЧ.
По оценкам экспертов, они составляют около 80 млрд рублей в год. И туда входит всё: лекарства, содержание сети СПИД-Центров, лечение в стационарах, выплаты по нетрудоспособности, зарплаты врачей и медперсонала, закупка диагностического оборудования и расходников. Затраты, собственно, на профилактику здесь составляют не такую уж большую часть. И еще меньшая часть приходится конкретно на работу с ключевыми и уязвимыми группами. И если сравнивать именно с этой частью, то ситуация уже выглядит несколько иначе.
Конечно, хотелось бы видеть в рамках проекта и больший объем выделенных ресурсов, и больший географический охват, чтобы работа шла равномерно по всей территории России. Но не всё сразу. С другой стороны, передовой опыт и модели, которые отрабатываются в проекте, уже вполне могут быть реализованы в других регионах с собственными возможностями финансирования и переданы в систему государственного здравоохранения.
А те, кто работает в консорциумах, на сегодняшний день уже являются, не побоюсь этого слова, экспертами национального уровня по профилактической и социальной работе с представителями ключевых групп. И таких людей становится все больше благодаря консорциумам.
Что касается влияния на сокращение масштабов эпидемии, то уменьшение количества новых случаев ВИЧ-инфекции, эффект полученного опыта и навыков, знаний и компетенций продлится существенно дольше, чем сам проект. А ещё появляются созданные в рамках проекта новые исследования, методики — и всё это создается в партнерстве с государством и медицинским сообществом.
В результате у всех, кто работает над прекращением эпидемии ВИЧ, создается более твердая почва под ногами. Особенно в том, что касается работы с ключевыми и уязвимыми группами. Ведь государственной системе здравоохранения в силу объективных причин весьма непросто самостоятельно и быстро дотянуться до которых из них. И эту работу берут на себя представители сообществ.
— Это вы про аутрич-работников?
— И про них тоже. За свою жизнь я встречал очень много преданных своему делу людей. Но такой их концентрации, как на направлении профилактики ВИЧ, пожалуй, не встречал никогда. От руководителя ОР до аутричей — всё в итоге держится на них.
Они вступают в первый контакт, они дают людям надежду, они помогают развеять накопившиеся страхи и помогают восстановить утраченные документы и регистрацию. Они в буквальном смысле «приводят за ручку» человека в СПИД-Центр, помогают ему встать на учет, пройти тестирование, диагностику и начать лечение. На их плечах держится важнейший этап профилактической работы.
В итоге, в рамках проекта цепочка «от профилактики — к диагностике и лечению» в партнерстве с государственной системой здравоохранения начинает работать все более результативно. Умение наладить тесное партнерство с учреждениями здравоохранения и взаимодействие с органами власти при решении совместных задач бесспорно являются одной из сильных сторон участников проекта.
Отрадно, что теперь оно проявляется не только в профилактике как таковой, но и при проведении качественных поведенческих исследований, создании методик работы «равных консультантов», мониторинге обеспеченности необходимыми лекарственными препаратами и так далее. А это уже позволяет говорить о заметном положительном вкладе сообщества в развитие национальной системы здравоохранения и социальной поддержки.
— Чем второй раунд КАСКАДа будет отличаться от первого?
— Произошло существенное перераспределение по некоторым компонентам работы. Оно связано с тем, что изменилось само «поле», на котором действует проект — например, законодательная среда, потребности самого сообщества. Охват лечением в стране постепенно увеличивается, число новых случаев постепенно снижается, и это вселяет определенную надежду.
Другое дело, что для того, чтобы эти положительные явления стали необратимыми, они должны преодолеть определенный статистический эпидемиологический порог. На мой взгляд, они уже подходят к нему, но пока еще его не перешагнули. Риск того, что нас в противодействии эпидемии по той или иной причине может отбросить назад, до конца не устранен — и это вызывает беспокойство. В то же время достигнутое очень существенное продвижение вперед в противодействии эпидемии, скажем, с 2016 года — и очевидно, и неоспоримо.
Возвращаясь к вашему вопросу, в рамках проекта видоизменился компонент, касающийся правовой помощи. В первом раунде помимо решения своих непосредственных задач и параллельно с оказанием услуг он дал еще и возможность проанализировать потребности сообщества: какие услуги нужны прежде всего и какой уровень юридических знаний должен быть у разных специалистов. И поскольку это направление объединяет и правовую, и социальную функции, то его деятельность получится немного расширить за счет усиления социального компонента.
Практика показала, что частота обращений к высококвалифицированным юристам с действительно небанальными вопросами, требующими профессиональных знаний и экспертного рассмотрения, на самом деле меньше, чем ожидалось в начале проекта.
Поэтому коллеги очень гибко и грамотно перестроились — значительную часть по выполнению стандартных задач и процедур теперь берут на себя социальные работники с определенным уровнем юридической подготовки и знанием определенных правил и процедур. И это было сделано в консультациях с Форумами, в формате очень качественного и заинтересованного диалога.
Вторая новация — введение в программу индексного тестирования, которое подразумевает прохождение тестов не только самими представителями КГ, но и их сексуальными партнерами и, так сказать, членами их ближнего круга в той или иной форме социального взаимодействия.
И российская, и международная практика последних лет показывает, что индексный подход позволяет сделать консультирование, профилактику, тестирование и выявление новых случаев ВИЧ-инфекции более адресным, таргетированным, позволяющим либо уберечься от инфицирования, либо в случае, если заражение все же произошло, существенно сократить сроки диагностики, начала лечения и сохранения здоровья.
— А какие слабые стороны нашего сообщества выявил проект?
— Мы увидели, что не все наши организации привыкли работать в соответствии с современными требованиями к финансовой и программой отчетности, соблюдению контрактной дисциплины. Приведу пример: две организации подписывают соглашение в рамках проекта — одни платят деньги, вторые в такой-то срок обязуются оказать определенные услуги по профилактике ВИЧ-инфекции.
В подписанных обеими сторонами документах чётко и конкретно указано, что именно и к какому сроку нужно сделать. Но исполнители начинают избирательно трактовать эти пункты, причём при отсутствии форс-мажорных обстоятельств, которые могли бы такое поведение объяснить. То есть это просто прохладное отношение к реализации одной из задач и достижению показателей, на что, собственно, и выделялись деньги.
Бывали случаи и произвольной трактовки правил проведения тендеров. Это всё, конечно, исправимо, но такие вещи создают риски для всей программы — причём риски, лежащие на поверхности. Отсутствие контрактной дисциплины, огрехи в предоставлении отчетности — всё это может дать повод для обоснованной критики.
Поэтому на заседаниях Координационного Комитета я постоянно напоминаю о требованиях к повышению профессионального уровня деятельности организаций и, если хотите, их внутренней «штабной культуры». Это вовсе не моя прихоть, а не что иное, как требования времени.
Также важно понимать, что практики начала нулевых или десятых годов, когда организации могли получить деньги просто для поддержания своего существования, безвозвратно ушли в прошлое. Сейчас денежные средства для противодействия ВИЧ-инфекции выделяются только на проведение определенной работы с достижением определенных результатов, с предоставлением отчетности, подготовленной по определенным стандартам. Лишних денег, увы, нет ни у кого. Ни в России, ни в мире.
— А как насчет позитивных тенденций? Вы их видите?
— Безусловно. И их несравнимо больше, чем недостатков. О многих из них я уже упомянул, а теперь давайте вместе просто посмотрим на динамику!
Еще лет 6–7 тому назад многие организации были недостаточно сильны в организационном смысле: не хватало организационной культуры, правильного понимания, как следует выстроить рабочий процесс, как взаимодействовать друг с другом, как работать с потенциальными донорами, создавать с нуля понятные и привлекательные для доноров проекты, ориентированные на конкретный результат. И этим наша сфера деятельности, к сожалению, существенно уступала российским НКО, действующим по другим направлениям здравоохранения, в социальном секторе.
Но сейчас ВИЧ-сервисные организации очень быстро набирают опыт и вес, а некоторые уже достигли реальной конкурентоспособности не только на региональном, но и на международном уровне.
На счету «Гуманитарного действия», Ассоциации «Е.В.А.», «Гуманитарного проекта», «Здравресурса» и целого ряда других наших ВИЧ-сервисных НПО уже не один десяток лучших практик — причем не страновых, актуальных для одной лишь России, а таких, которые имеют высокую международную привлекательность, тем более на уровне региона Восточной Европы и Центральной Азии.
Если внимательно почитать отчет о проекте, подготовленный консорциумами и Основным реципиентом программы, то можно смело говорить о том, что по некоторым важным направлениям профилактики ВИЧ среди ключевых групп в рамках проекта КАСКАД была достигнута выдающаяся эффективность, подтвержденная объективными статистическими данными.
Еще в работе российских ВИЧ-сервисных организаций я бы выделил нацеленность на конкретный результат и конкретных благополучателей, успешное доведение помощи именно до тех, кто в ней нуждается.
Очень жаль, но в последнее время в сфере международной благотворительности — особенно если посмотреть на картину по всему миру в целом — удельная доля компонента конкретных благ, конкретной помощи несколько сократилась. В итоге общественного внимания к актуальным темам привлекается вроде бы много, но люди, ради которых все, собственно, и делается, получают меньше конкретной помощи «на руки».
А вот у российских НКО — причём не только ВИЧ-сервисных — доля этого компонента как раз достаточно высока. И, что отрадно, таковой и остается, а следовательно — больше помощи доходит до конкретного адресата. Вот вам еще одна сильная сторона профилактической работы организаций российского гражданского общества.
И, конечно, мы все заинтересованы, чтобы этот уровень креативности и эффективности в практической работе выравнивался по стране, повсюду подтягиваясь к планке, задаваемой НКО-лидерами.